Читать онлайн «Кризис… И всё же модернизация!». Страница 26

Максимум, на что способны репрессии, - это борьба с наглыми проявлениями коррупции, выходящими за пределы общественной снисходительности. Эффект не стоит недооценивать: таким образом не только понижается уровень коррупции, но и упрочиваются нормы морали. Но это работает лишь при условии соотнесения санкций с ценностью, значимой для наличного общества (например, государственные интересы, патриотизм, социальная справедливость и т. п.). Попытки их лицемерной подмены корыстными интересами властителей быстро и неизбежно ведут к разрушению общественной морали.

Очевидно, что без адекватной этической базы, без сильной мотивации акторов на соблюдение норм, без четко работающей системы санкций за их нарушение повышение качества институтов труднодостижимо. Их наличие - предпосылка для успешной борьбы с коррупцией, показавшей свою эффективность в развитых странах.

Необходимо помнить, что даже позитивная эволюция конвенции имеет явные пределы. Сказывается непреодолимая размытость ее норм, недостаточная их универсальность, систематическая включенность в нее коррупционных отношений. Разрушение же конвенции, на которое уповают наши либералы, лишает институты вообще какой-либо этической основы. Это противоречие не имеет формально-бюрократического решения. Оно может быть разрешено лишь последовательным упрочением этических оснований институциональных норм, взращиванием эффективных моделей деловых отношений на основе все большего следования правилам честной конкуренции, критичной содержательной оценки функционирования институтов.

Вывод ясен - этическому оздоровлению нет альтернативы. На этом пути уже видны сдвиги, хотя этическая основа российского общества в целом все еще слаба. Но несмотря на ее слабость, развитие конкуренции ведет к укреплению институциональной среды. (Так, рост конкуренции в области импорта товаров бытовой электроники привел к союзу «белых» импортеров и государства против «серых» и «черных» импортеров вместе с коррумпированными таможенными чиновниками. Этот союз переломил коррупционный альянс и оздоровил ситуацию.) Позитивное развитие институциональной среды, как на основе этического подъема, так и иными средствами, - один из фокусов реалистичного модернизационного проекта.

Адаптация и новая социальная структура

Важной предпосылкой модернизации стала адаптация населения к новым социально-экономическим условиям. Длительный процесс разрушения традиционного общества характеризовался секуляризацией, урбанизацией, ростом образования, доступа населения к средствам массовой информации. Он активно шел еще в недрах советского общества, но получил свое завершение в ходе мощного макросоциального шока начала 90-х годов.

На первом этапе большинство составляли представители двух типов социального действия: ценностно-рационального, поддерживавших реформы по идеологическим соображениям, и аффективный. Это свидетельствовало о повышенной напряженности, вызванной тем, что значительная часть населения оказалась выбитой из привычной колеи, лишена всяких опор для адаптации [56].

В ходе трансформации шло размывание традиционного типа социального действия. Накопление новых навыков способствовало переходу части населения к более адаптивному, ценностно-рациональному типу (вначале группы с целе-рациональным, максимально адаптивным типом поведения были малочисленными - не превышали 10 процентов). Одновременно дезадаптанты аффектированно реагировали на новые условия.

Стратегическую перспективу развития определяла подрастающая молодежь, занимавшая все более значимые позиции. Напротив, старшие поколения, носители настроений «безнадежности» и, соответственно, аффективно-деструктивного потенциала, покидали социально-политическую арену.

Мировой опыт показывает: для необратимости преобразований необходимо, чтобы адаптивные способы социального действия были характерными как минимум для трети населения.

В России в начале реформ наиболее адаптивный целе-рациональный способ не получил достаточно широкого распространения. Однако вместе с ценностно-рациональным способом он охватывал внушительную часть респондентов. С точки зрения поддержки реформ, представители ценностно-рационального типа поведения были недостаточно устойчивыми: они в принципе могли блокироваться и со сторонниками традиционных ценностей. Колебания этой, одной из наиболее значимых групп обусловило общее отношение россиян к ходу преобразований. Как представляется, именно оно вызвало переход от периода «бури и натиска» гайдаровских реформ к более эволюционному этапу адаптации хозяйственных субъектов к рыночным институтам, проходившему в 1994-1998 годах.

Тогда же началась более глубокая дифференциация позиций по отношению к реформам. Уже можно было выделить группы с антиреформаторскими установками, на которые не оказали влияния какие-либо рациональные аргументы. Ориентации населения наиболее явно дифференцируются в зависимости от выбора желаемой модели социально-экономического устройства общества. Данные показывают, что «либеральную» модель, на которую на первом этапе реформ ориентировался верхний эшелон власти, поддерживало 3-5 процентов населения. В 1993-1995 годах выбор шел между «социал-демократической» (29-32 процента) и «патерналистской» моделью (64-68 процентов). То есть в начале реформ большинство населения твердо ориентировалось на государство - как ключевой институт в разрешении социально-экономических проблем.

Результаты наших исследований свидетельствуют о различной степени адаптированности населения в 1994-1995 годах. Почти вдвое сократилась доля считавших себя адаптированными (с 14 до 6 процентов). Также сократилась доля тех, кто начал приспосабливаться и рассчитывал на успех (с 21 до 19 процентов). В то же время росла доля неадаптированных: таких насчитывалось около 65 процентов - тех, кто выбрал «патерналистскую» модель развития общества в качестве идеальной.

Данные 1996 года показывают, что он стал периодом «кризиса притязаний». Затянувшийся экономический кризис привел к тому, что оказались безуспешными энергичные попытки значительной части населения самостоятельно - трудом, талантом и инициативой - решать свои экономические проблемы, в том числе - включиться в предпринимательскую деятельность. Многие из тех, кто стремился встроиться в новую реальность и обладал для этого необходимыми социальными ресурсами, пережили крах своих надежд и перешли в стан аутсайдеров.

Сейчас, в условиях кризиса, резон вспомнить об уроках того времени.

Наличие кризиса притязаний, казалось бы, делает необходимым приведение экономической среды в соответствие с нормами и моделями социального действия основной части населения. Однако тогда это означало бы пойти навстречу интересам традиционалистского и аффектированного большинства и одновременно - создать острый социальный дискомфорт для ценностно-рациональных групп, а также начать заново адаптацию целе-рациональных групп. Такой поворот привел бы к снижению мотиваций наиболее активной и профессионально подготовленной части населения, к ухудшению экономической ситуации и, следовательно, к уменьшению ресурсов социальной поддержки наименее обеспеченных слоев населения. (Подобный путь чреват утратой мотивационных возможностей тех слоев и групп, которые уже прошли, не без труда и определенных издержек, процесс адаптации.)

Противоположный вариант предполагал игнорирование социальных ожиданий населения и был во многом близок к курсу, который проводился правительством. Кризисная ситуация, безусловно, сдвигала эмоциональное состояние населения в сторону крайней тревоги и отчаяния. Неудачи в попытках улучшить свое материальное положение, вызванные углублявшимся экономическим кризисом, давали импульс для усиления аффективных тенденций, для блокирования рационального общественного диалога. Соответствующие слои и группы населения в рамках этого сценария (как это подтвердили парламентские и президентские выборы того периода) оказываются легковосприимчивыми к популистским аргументам. Это, в свою очередь, подрывало возможность рационального регулирования. Резко возрастала склонность к социальным конфликтам. Промежуточные, с точки зрения их отношения к реформам, слои и группы переходили на антиреформаторские позиции. Опыт других стран свидетельствует, что наиболее опасными и агрессивными противниками реформ являются обманувшиеся в своих ожиданиях их бывшие сторонники.

Хочется особо подчеркнуть: уроки нашего недавнего прошлого не должны быть отброшены. Социально-политическое измерение кризиса - фокус политики, направленной на переход к стадии модернизации.